Воспоминания друзей и близких

У Ильи была довольно редкая черта: он умел жить здесь и сейчас, не откладывал жизнь «на потом», и получать удовольствие от каких-то мелочей, наслаждаться ими. Пить «эспрессо» малюсенькими глотками, обязательно сделав несколько затяжек сигареты – это было священнодействие и восторг.

Как он любил внуков! Как готовился к их приезду! Зная вкусовые «слабости» Дани, всегда покупал пельмешки и шоколадки. Как наслаждался радостью малыша, когда тот выигрывал в придуманную ими игру «попаль-не попаль». Одна из кассиров магазина «ОКЕЙ», где он был постоянным покупателем, запомнила такую сцену: Илья шел по проходу, и вдруг с криком «Дедушка!» на нем повисли подбежавшие с одной стороны Лера и Даня, а с другой – Эрик и Артур. Какое это было для всех встретившихся счастье!

Вот уж кто был «родом из детства», так это Илья. Часто рассказывал, как дядя на даче повел их с сестрой в лес, а там на ветках деревьев зрели конфеты. Как тут не поверить в чудо? Может, это было толчком для придумывания сказок.

Он был неравнодушным человеком, со своими принципами, которые не навязывал окружающим, но, если приходилось, рьяно отстаивал.

Несколько раз Илья приходил к нам домой, обсуждал с мужем проведение конкурса «Веселый звонок» имени Л.Д. Каминского, говорили об издании детских книг. Когда случайно разговор касался темы антисемитизма, Илья мгновенно менялся: становился резким, говорил с еле сдерживаемой ненавистью, казалось, может кинуться на человека. Потом он объяснил мне такую непримиримую реакцию: его маленькие сестры были убиты фашистами. Их фотографии всегда были при нем, держал в портмоне, а потом кошелек украли. А незаживающая рана в сердце осталась навсегда.

Рассказывал, как был на баррикадах у Мариинского дворца во время путча, как с друзьями готовил бутылки с зажигательной смесью на случай обороны. Бутылки для этого покупал у алкоголиков в своей квартире.

Мгновенно, на рефлекторном уровне реагировал на несправедливость. Его сыновья даже отговаривали его ходить на митинги, понимая, что любая непредвиденная ситуация может обернуться его попаданием в автозак.

Такая нетерпимость к несправедливости касалась не только политики.

Вот одна из последних историй. В придворном «ОКЕЕ» у Ильи был свой ритуал: после покупок в автомате покупал кофе, шел к запасному выходу, закуривал, пил кофе и наслаждался. Пока курил, наблюдал жизнь «непарадного» выхода. Там были бомжи, алкоголики, пытающиеся подзаработать хоть на чем школьники. Однажды наблюдал такую картину: шла молодая пара, парень поскользнулся, упал плашмя и проехал по скользкому полу, задев стоявшего мигранта. Тот тоже упал, быстро вскочил и вытащил нож. Илья мгновенно направил свою тележку с продуктами на него. Удар пришелся по ногам, он согнулся и выронил нож. За это время парень вскочил и с подбежавшими мужчинами скрутил мигранта. Вызвали полицию, и Илья как свидетель попал в отделение.

О «непарадной» жизни ОКЕЯ Илья решил написать в книге баек, вместе с рассказами о встречах с известными людьми и другими историями из своей жизни. Кое-что успел. Жаль, что книга не закончена: там много интересных эпизодов.

Илья очень любил принимать гостей и всегда был к этому готов. В холодильнике обязательно были продукты «на всякий случай». А случаев было много, часто неожиданных. Друзья, бывая по разным обстоятельствам в его районе, решали заскочить пообщаться, и если хозяин был дома, встречались у него. Он всегда был готов к общению, и даже на свой неслучившийся день рождения успел заготовить продукты.

Я знала Илью совсем недолго. И почему-то подумала, что в молодости он был другим: более резким, ко многому нетерпимым, реактивным абсолютно во всем. Он подтвердил мое предположение, сказав, что болезнь поменяла его отношение к жизни, к людям. А это очень трудно, и не каждый хочет и может пройти этот путь.

Анна Тамарина, подруга

Улица Блохина 15 на Петроградской — наш первый с Ильей дом. Мы жили в большой коммунальной квартире на восемь семей. Там были ещё дети, все мы играли в пятнашки-догонялки, бегали, может быть даже катались на трехколёсных велосипедах по огромному, длинному коридору (а возможно он нам тогда казался огромным). В нашей комнате (24кв. м. На 6 человек) было большое окно (говорили — венецианское), любимая игра: усаживались на широкий подоконник, следили за проезжающими внизу машинами (с 3его этажа), у Ильюхи — машины одного цвета, у меня — другого. У кого машин больше, тот выигрывал. Ложились на аттоманку  валетом — носок к носку , пятка к пятке, начинали двигать ногами, у кого нога срывалась, тот проиграл. Играли в семью, соседей — влияние коммуналки. В нашем дворе — песочница, сараи на двух этажах деревянного строения, напротив — кочегарка. Вместе с дворовыми детьми бегали, играли в казаков-разбойников, в разные игры с мячом, играли в прятки. Прятались среди  сараев внизу и наверху, взбегая туда по лесенке, ещё любили прятаться у дверей кочегарки, которая располагалась в подвальном помещении, к её входу вниз вели ступеньки с перилами,  дверь в нее всегда была закрыта. Пройдёт много лет, в этой котельной будет работать и устроит там свою музыкальную студию Виктор Цой, наш дом станет знаменитым на весь мир.

В нашей квартире жила девочка Лида, ровесница Ильи, они дружили. Уже тогда Ильюха пользовался успехом у «женщин», на меня Лида не особо обращала внимания, приходила к нам, спрашивала: «Илик дома?» Однажды они отправились в» путешествие», приготовились заранее, накопив немного монеток. (Сколько им было — 4 года или 5 лет?). Я помню, как бегали , искали их наша и лидина мамы. Нашли их в районе зоопарка на трамвайных путях, Илья говорил, что обнаружил их там папа, я папу в этой истории не вижу.

Помню новогодний праздничный зоопарк, нас привёл туда наш любимый старший брат Лёва. Ощущение чуда, нарядная ёлка, Дед Мороз, Снегурочка, подарки… Волшебное представление… Чтобы мы могли все это лучше разглядеть, Лев поочередно поднимал нас. Лёва по-своему занимался нашим воспитанием: приучал к смелости — сажал на шкаф, говорил: «Прыгайте», мы с визгом прыгали, он нас на лету подхватывал. Лев увлекался поэзией, занимался в кружке художественного слова в Дк им. Ленсовета, часто читал нам стихи, что отразилось на нашей любви к поэзии  и литературе. Парк Ленина (сейчас Александровский) — парк нашего детства: зоопарк, кинотеатр «Великан», где мы вместе с Левой смотрели «Карнавальную ночь», только появившуюся в прокате, планетарий, стерео-кино, там же , гуляя с братом, прыгали по ступенькам театра им. «Ленинского комсомола»…

Настоящим чудом нашего детства был телевизор, который появился в соседской семье, иногда нас приглашали на » мультики», Илья вспоминал, что там приходилось стоять «по стойке смирно» ни до чего не дотрагиваясь, я этого не помню.

Учеба наша началась в 78-ой школе на Зверинской 21. Я проучилась там 2,5 года, Илья, соответственно, 1,5. Теперь нет этой школы, дом, в котором мы жили, давно превратился в общежитие (трамвайного парка?), большие железные (чугунные?) ворота закрылись, туда можно было пройти через проходную по пропускам. Уже будучи взрослой, я хотела пройти через эту проходную, объяснив, что это дом моего детства, но меня не пропустили.

В январе 1957года мы (по обмену) переехали на площадь Мира. Там ещё стояла церковь, которую разрушили в 1961-ом году, в нашем доме была «пышечная», о которой сейчас мало кто помнит, фотоателье, где мы любили сниматься втроем (Лёва и мы с Ильюхой), под окнами нашего дома звенели трамваи. Мы с Ильей, стоя у витрины «пышечной», любили наблюдать за автоматом, выплевывающем   пышки, покупали их и горячими приносили домой в большом бумажном кульке. Весь наш новый двор (вернее два двора) был завален поленницами (там, поначалу, было печное отопление, потом появилось паровое). Илья вспоминал, что они с мальчишками любили играть там в войнушку. Потом на месте церкви построили метро » Площадь Мира». Сейчас изменился облик площади, название и площади и метро поменялось на старое название Сенная площадь.

Наша новая 253-я школа известна по кинофильму «Старшая сестра». Там есть сцена: герои Теняковой и Соломина с ватагой старшеклассников выбегают на набережную канала Грибоедова, потом объектив киноаппарата поворачивается в переулок Гривцова и, напрямую, через площадь упирается прямо в наш дом на углу Сенной и Московского проспекта. Классная руководительница Ильи, Александра Ивановна (фамилии не помню), любила его, рассказывала маме, что её сестра, пришедшая к ней в школу,  спросила: «Что за мальчик с  такими умными глазами сидит на последней парте?»

Ильюха, всегда отдавал предпочтение гуманитарным предметам, математику не любил. Как-то, не справившись с контрольной по математике вовремя, задержался в классе на перемену, я в это время носилась по залу, ко мне подбежал мой одноклассник, крича:» Бутиха, там твой Бутик сидит, не может справиться с задачей», вдруг появилась Александра Ивановна: » Пойди, подскажи ему».

В более старших классах произошёл случай: Илья вырвал у одной из девчонок портфель, бросил его на пол. В портфеле был дорогой пенал, который разбился сломался. Девочка,  в окружении подружек, пожаловалась учительнице, тогда уже была другая «классная». Тамара Павловна (так её звали) вызвала маму. На вопрос «почему он это сделал», не ответил ни в этот день, ни в несколько последующих. Кажется, на уроки он не допускался пока не ответит, вижу из того далека их: Илью, маму и Тамару Павловну в зале (в рекреации — тогда и слова такого не знала). Наконец, к ним подошла одна из одноклассниц и сказала, что хозяйка пенала обозвала его жидом… Илья был оправдан, возвращён в класс. Были вызваны родители обладательницы портфеля.

Я не помню случая, чтобы Илья оправдывался, если считал себя правым. Например, дал по морде антисемиту и никаких разборок. На мое, что можно пройти мимо, не общаться или постараться обьяснить что-либо человеку, отвечал: «Объяснять бесполезно, а так, хоть запомнит».

Принадлежность свою к древнему народу никогда не скрывал, нёс своё еврейство с гордостью. Ещё в школьные годы он и ещё несколько одноклассников—евреев объединились в группу: клеили листовки, дрались с антисемитами, попросили отца учить их идишу (в день годовщины со дня смерти Ильи его друг Миша Фельдман сообщил мне, что он зажег свечу памяти. Я спросила его о том еврейском периоде в их школьной жизни, но, к сожалению ,он этого не помнит).

Мы с  Ильей от второго брака наших родителей. Жена отца умерла в конце войны, оставив восьмилетнего сына (нашего любимого старшего брата Лёву), мама потеряла родителей, сестру -двойняшку и двух  маленьких дочерей, все они погибли в Витебске. Муж мамы и два брата погибли на фронте (а у отца погиб брат и мать умерла в блокадном Ленинграде). Думаю эта  семейная трагедия отразилась на характере Ильи, на его резком и бескомпромиссном отношении ко всяким фашистам, националистам, антисемитам… Только один раз он изменил себе в начале его писательства, ему объяснили что он не может печататься под своей еврейской фамилией, он придумал псевдоним — Бутмин, потом опять вернулся к своей фамилии. Сам он был настоящим интернационалистом. Никогда не делил людей по национальному признаку, уважал все религии.

Наше детство было общим: вместе играли, дрались, мирились… Авторитетом для нас был наш старший брат, который любил нас и мы очень любили его. Илья, несмотря на то, что был младше, начал взрослеть раньше меня. Он ушёл из школы раньше положенного (потом доучивался в вечерней школе). Рано начал работать, кроме школьных друзей появились друзья из взрослого мира, стал интересоваться политикой. Очень удивил меня, наивную, рассказав, что Германия напала на Польшу вместе с Россией, о пакте Робинтропа  и Сталина я, будучи в то время дитём своей страны («как мне повезло, я родилась и живу в самом красивом городе в самой прекрасной, справедливой стране, которая никогда ни на кого не нападет…»), ему не верила,  мы спорили, ссорились… И не только я, многие говорили ему, что это чушь. А потом, когда вся советская история раскрылась, он рассказывал, что многие люди, встречаясь с ним , говорили: «Илья, ты был прав» и жали ему руку. К тому времени и я прозрела.

Взрослея, постепенно,мы стали отдаляться  друг от друга: у него своя компания, у меня своя. У него свои интересы: политика, выпивка, девочки, у меня подруги,выставки, театры. Объединяли нас только книги, оба много читали.

Доброта, обаяние и прекрасное чувство юмора Ильи притягивало к нему людей. Среди них были и несколько «несчастненьких», которых он жалел, привечал и защищал. И всегда он был окружён друзьями и женщинами.

Потом была армия, он служил в Латвии, в Елгаве. Рассказывал, что латыши их не любили, нередко кидали в них камни и даже постреливали. Илья, рассказывая что-то , мог и присочинить, но было у него незыблемое правило: на вопрос «врешь?», если врал, отвечал честно: «вру», а если говорил правду, отвечал: «нет, не вру». Так вот, недавно (года два назад) , вспоминая его армейскую службу, на мой вопрос ответил: «нет , не вру».

Со своей первой женой Илья познакомился в синагоге, где еврейская молодёжь собиралась на праздник «Симхат Тора» (симхас тойрэ). О подробностях их знакомства не знала, уже здесь в Израиле, прочитала рассказ Бориса Девятова. Боря не был свидетелем этого события, п.ч. познакомились они позже (Боря и Илья), об этом ему рассказал Илья. А я, к сожалению, у Ильи об этом не спросила. Но данную историю, в которой Илья был единственным, кто заступился за людей, на которых нападал амбал, под прикрытием милиции, полностью подтвердила его первая жена София. В этом браке в 1972-м году родился его старший сын Рома, а в, наверное, 1977ом  семья распалась. Илья поселился  в знаменитом Кирпичном переулке. Здесь жила его вторая жена Женя Ароновская. У них в 1978 году родился сын Марик, а в 1983м сын Боря. Но и эта семья распалась. Женя перебралась с мамой и сыновьями в кооперативную квартиру, Илье осталась женина комната в огромной коммунальной квартире. Брат мой не унывал, продолжая пользоваться женским вниманием. Сыновей своих любил, они его тоже. Женя сумела найти подход к Роме,который очень горевал, когда отец ушёл из дома, они (Женя и Рома) подружились.

И все илюхины дети были дружны между собой и дружат до сих пор. В их компании появились дети третьей жены Ильи, Тани. Этот брак оказался удачным. Дети Тани, Ира и Лёша, привязались к нему, считают его своим отцом. Илья же обожал всех детей и внуков, и детей Романа, Марика и Бори и детей Иры, Лерочку и Данечку.

Ещё до знакомства Ильи с Таней, мы (моя семья и мама ) перебрались в Израиль. Через полгода, прилетел на ПМЖ Рома. Началась наша переписка, мы опять сблизились и поняли, что нам друг друга не хватает. В первый раз Илья посетил Израиль в 1992ом году, потом они с братом Лёвой прилетели к нам в1996-м. Было много радости, рассказов, воспоминаний, расставались, надеясь на скорую встречу… но получилось так, что Левочка  тяжело заболел и выбраться к нам уже не мог.

Илья старался быть рядом с братом. Все время поддерживал его, навещал, гулял с ним, на праздники привозил к себе, посещал его в больницах, когда Лев там находился, привозил ему любимую еду, которую готовила Таня и покупал всякие деликатесы…

Потом заболел Илья. Рома послал ему вызов из Израиля. Илья сказал Лёве, что уезжает на лечение и обязательно вернётся. Так и случилось. Израильские врачи спасли его. Всех поразило мужество Ильи, он не только с достоинством держался, но и успокаивал всех нас, все время шутил, смеялся…

Через год брат вернулся в Ленинград (пардон, в СП- я за старое название города, п.ч. считаю , что город мой, ленин, Илья же гордился, что он живет в СП), опять, несмотря на полученную инвалидность, продолжал ухаживать за Левой, возиться с внуками, писать, жить полной жизнью, «Представляешь в СП 5000 инвалидов таких как я, и двое из них живут в одной коммуналке», смеясь сказал как-то.

В феврале 2011 года я прилетела из Израиля в родной город повидаться (а оказалось попрощаться) с Левой. С утра Ильюха приготовил для брата рыбу, мы разговаривали, разбирая готовую рыбку на мельчайшие кусочки, следили, чтобы не попадались косточки (этим Илья занимался каждый день), потом отправились к Лёве в больницу «Св. Георгия». Путь был длинный: трамвай, автобус, метро. В автобусе (или в трамвае) контролерша, сквозь толпу пробралась к Илье, поздоровалась с ним, они беседовали, как добрые старые знакомые. Был февраль, на улице гололёд, путь от метро к больнице тянулся долго. Илья предупредил: смотри не упади, здесь многие падают, прошёл вперёд, я, конечно,полетела, он вернулся, помог подняться. Так он добирался до больницы каждый день, дорога занимала часа два в один конец. Там он ухаживал за братом, кормил его. (Илья ухаживал, сын Левы, Миша, платил за все услуги, приезжал к отцу только на выходные)… пробыла в Ленинграде три дня… Через две недели Лёвы не стало.

Потом Илья ещё несколько раз прилетал в Израиль. Жил у Ромы, приезжал к нам, сначала в Кирьят-Гат, потом в Иерусалим. В один из дней Илье, когда мы уже жили в Иерусалиме,нужно было возвращаться к Роме в Кфар-Сабу, он захотел сначала посетить Кирьят-Гат, где были у меня дела. Мы решили вместе сходить на кладбище на могилу мамы. Мы зашли в автобус, Илья положил свой ноутбук (куда бы не ездил, с компьютером не расставался, все время что-то писал в любое свободное время) наверх на полочку над сиденьем, мы уселись, всю дорогу болтали, что-то вспоминали, смеялись… вдруг сверху полетел ноутбук, задев Илью, удар пришёлся  по голове. Я испугалась, лепетала, что надо  что-то предпринять (например, приложить холодное, что- то ещё), Илья сказал, что ерунда, ничего страшного и продолжил разговор. Потом, когда разговаривали по телефону, в скайпе, говорил, что все нормально. Он был очень щепетильным, боялся кому-то помешать, сделать что-то не так, никогда не тянул одеяло на себя, умел слушать каждого, когда же я, не дослушав, думая, что все поняла, выступала, смеясь говорил: «извини, что не перебила»…  Сам же он был очень гостеприимным, с ним всем было легко и свободно и его приезд для всех моих детей и внуков был праздником.

Когда он улетел, встречи наши проходили в Скайпе, опять же болтали, вспоминали, он показывал наши старые семейные фотографиии, я выбирала то, что мне нужно, он откладывал в сторону. Однажды рассказал про случай в кафе. Он зашёл туда за чашечкой кофе (маленькой чашечкой с сигаретой). Там, кроме хозяйки, находилась её маленькая дочка. Девочка приставала к маме, чтобы она почитала ей книжку, маме было некогда. Илья увидел в руках ребенка свою книжку, сказал девочке, что это он её написал и с удовольствием ей её почитает, показал недоверчивой маме своё удостоверение. После этого получил в подарок кофе и пирожное. Он ещё не раз заходил в это кафе, наотрез отказываясь от бесплатного угощения.

На вопрос: «Как дела? Как ты себя чувствуешь?» всегда отвечал: «Отлично!!!» и только один раз я получила ответ: «Плохо, очень плохо!» – заболела жена Таня, как-то очень быстро она ушла из жизни. Это был очень тяжелый период для Ильи, на всех фотографиях того времени он выглядит подавленным, грустным…  Со временем он отошёл, отвлёкся… спасла его Аня, жена его умершего друга. Илья помогал ей в работе над архивом её мужа, они подружились, много времени проводили вместе, ходили на выставки, концерты, часто посещали филармонию.

16/5 22г. Илья связался со мной по скайпу, они с Аней поздравили меня с днём рождения, мой муж вошёл в комнату с роботом-пылесосом (подарок мне), спустил его на пол. Они с удивлением смотрели на двигающийся кругляшок, я  назвала его «дворник Васька», мы смеялись, шутили…  Потом мы ещё пару раз встречались, опять же, в скайпе.

7/7 Илья тепло поздравил свою внучку Алису, которая умудрилась родиться  7/7 07, в фб,в нашей семейной группе «Большая семья», (он был одним из инициаторов создания этой группы и, вообще являлся душой нашей большой семьи), Рома рассказывал, что они также общались по видеосвязи в этот вечер, болтали, хохмили…

А на следующее утро мне позвонила невестка Ильи, Метаксия…

Я начала писать о наших близких, Илья поддерживал меня, собирался что-то исправить, что-то дополнить, но… случилось то, что случилось. Для меня он не умер, я продолжаю с ним разговаривать, советоваться, вспоминать…

Мой друг Илюха Бутман

Мой друг, замечательный юморист и детский писатель Илья Бутман, рассказывал, как его выделил Жванецкий. Шел ленинградский фестиваль юмора «Очень-91» ­– с выступлениями и посиделками в разных ДК.

Михаил Михайлович, окруженный многочисленными почитателями, громко жаловался, что рядом слишком много гостей без аккредитационной карточки на шее:

– В кои-то веки собрались профессионалы обсудить свои дела, а им мешают! Я не автографы приехал раздавать!

В перерыве Илья зашел в туалет. Жванецкий стоял перед писсуаром, застегивая молнию. Скользнул по Илье взглядом, отметил наличие карточки и довольно сказал:

– Хоть здесь одни профи!

* * *

Из гастрольных воспоминаний.

В Кишиневе мы жили вчетвером в огромной комнате пятиместного номера и еще доплачивали, чтоб не подселили пятого. Там от перегрузки и кустарного молодого вина у Ильи прихватило сердце, и мы полночи вызывали «скорую» с единственного телефона дежурной. А когда приехавший врач сделал Илье укол, и все обошлось, мы на радостях допили оставшиеся трехлитровые банки с вином и проспали свой поезд.

Другой подобный случай произошел в небольшом провинциальном аэропорту. Наша группа «Авторы на эстраде» летела то ли в Инту из Ухты, то ли наоборот. В ожидании регистрации мы с Ильей пошли в буфет. Вечернего концерта в месте прибытия не было, так что мы с легким сердцем заказали водку и соответствующую еду.

Случилось невероятное: в буфете сам собой вырубился динамик громкой связи – тот, который озвучивает слова дежурной о регистрации и посадке. По статистике, такое, наверное, бывает раз в сто лет. Но на мелких провинциальных аэродромах, судя по всему, значительно чаще.

Мы болтали и выпивали часа полтора. Потом спохватились: что-то нас долго не зовут к стойке. Оказалось, что самолет уже улетел, захватив остальных членов группы. К счастью, работники аэропорта, чувствуя вину, посадили нас на какой-то служебный борт, и мы прибыли, куда надо – то ли в Ухту, то ли в Инту. Летели на Ан-2, помню, что жутко трясло, и что мы располагались на одном из длинных боковых сидений. В качестве туалета летчики предложили помятое ведро. Но мы мужественно дотерпели до посадки.

* * *

В Донецке проходил фестиваль юмора. После заключительного банкета мы вернулись в гостиницу глубокой ночью, и заслуженный швейцар, по тогдашнему негласному профессиональному обычаю увешанный знаками центральной и региональной доблести («Тридцать лет граненому стакану»), из вредности не пускал писателя Сережу Янсона, потому что тот забыл визитку в номере. Ему практически нечего было достать из широких штанин. Лифт уже не работал, и нам с Ильей пришлось топать на шестой этаж и обратно.

По пути мы рассуждали о том, что скажем швейцару, когда вернемся. Варианты, в основном, касались разговорных названий средств контрацепции.

Но высказать что-либо мы не успели. Когда обиженный Сережа был восстановлен в статусе постояльца, он вдруг закричал на бдительного обладателя нагрудного металла:

– Сталинист! Скольких людей ты замучил в подвалах?!

После этого мы в тесном кругу всех швейцаров называли сталинистами.

* * *

На гастролях редко бывает скучно. Мы с Ильей обычно делили один номер. Как-то он решил бороться за здоровый образ жизни и на ночь оставил окно открытым.

Ночью подул ветер и шарахнул приоткрытую раму об тумбочку. За дорогущее евростекло пришлось отдать последние деньги. Тумбочка, к счастью, уцелела. Иначе нас засадили бы в долговую тюрьму.

Зато потом Илья торжественно пообещал отныне следить за здоровьем в разумных пределах.

* * *

Совершенно удивительная история произошла в Одессе – примечательная тем, что абсолютно не характерна для устоявшегося образа этого города, где якобы проживают сплошные жулики.

С нами расплатились еще до окончания серии выступлений. Это случается крайне редко и, конечно, вызывает дополнительную радость.

Илья загорелся желанием купить себе новый и красивый свитер. Сейчас такие продают чуть ли не на каждом углу, а в девяностые годы, в эпоху пустых прилавков, их надо было где-то найти и заплатить довольно приличные деньги.

Мы с ним отправились на Привоз. Там было все. Если бы нам понадобилась атомная бомба, мы бы ее точно приобрели.

После недолгих поисков мы нашли именно то, что нужно. Чтоб и шерсть, и узор, и размер радовали душу.

Илья решил предварительно померить обновку. Начал натягивать свитер. Мужчина-продавец тактично заметил:

– Вы бы часы сняли. А то зацепите за рукав, нитка будет торчать. Вам товар не понравится – а кто потом его купит?

Илья снял часы, положил на прилавок.

Свитер сидел, как родной. За него было приятно отдать деньги. Илья радовался покупке, я радовался за друга.

В итоге мы ушли, а часы остались на прилавке. Когда мы это поняли, возвращаться не было времени – следовало спешить на очередной концерт.

На Привоз мы попали только на следующий день. Причем я убеждал Илью не идти туда, уверяя, что часы давно прикарманили, и доказать ничего не удастся.

Тот же мужик-продавец выскочил навстречу с широкой радостной улыбкой:

– Вы ж часы забыли, вот они, возьмите. А то я переживал, ведь не знаю, где вас искать!

* * *

В Череповце то ли директором, то ли худруком одного из ДК была довольно красивая женщина, Раиса. Ей вдруг понравился Илья. Она пригласила его в гости с намеком, что муж Коля работает в ночную смену (имена супругов я на всякий случай изменил).

Илья человек деликатный, ему неудобно было идти одному. Он испросил разрешения захватить меня и нашего администратора Иру Козлову. Нам предстояло подыгрывать участникам свидания и изображать счастливую влюбленную пару.

Хозяйка выкатила бутылку водки, еще две мы принесли с собой. Расположились в красивой гостиной с шикарной мягкой мебелью. Мы с Ирой на диване, Илья и хозяйка в креслах напротив.

– Понюхайте, – мечтательно сказала Раиса. – Чувствуете?

Мы добросовестно зашмыгали носами. Особых чувств не было.

– Это румынский гарнитур. Он набит морской травой. Чувствуете запах?

Мы дружно согласились, что да, запах чудесный, а главное целебный.

Закуска соответствовала моменту высокой духовности – хлеб, капуста и винегрет. Я, правда, мало что успел попробовать, почти все сразу истребила Ира Козлова. Она тогда не думала о диете и отличалась совершенно беспардонным аппетитом. Пить она не умела, но из упрямства старалась не отставать от группы лидеров. Мы чокались за гостеприимную хозяйку дома, за прекрасных дам, за всех нас, за что-то еще. Немного поговорили. Илья уже начал прихватывать Раису на предмет неземной любви, когда Ира вдруг поплыла. Она, как потом объяснила, «на несколько минут почувствовала себя беременной». Ее неудержимо стало рвать.

Первую струю принял на себя я, вторая досталась дивану. Дальше мы зажали Ире рот и довели ее до туалета. Таким образом, кое-что перепало и канализации.

Вечер был слегка омрачен. Но у нас оставалась почти бутылка водки на поднятие тонуса. Мою одежду застирали и повесили сушиться над газом. От предложенного халата я гордо отказался, но на всякий случай обмотал вокруг бедер полотенце. Иру Козлову перенесли отмокать в ванну. Диван вытерли мокрой тряпкой, хозяйку уверили, что запах морской травы не пострадал. Короче, приступили к продолжению.

К середине бутылки Илья закончил вялые объяснения в любви и повел Раису в соседнюю комнату. Я включил музыку. И тут, как бывает в предсказуемых комедиях, щелкнул дверной замок, и вошел муж Коля. Не дождался конца смены, сердце-вещун позвало в дорогу.

Это был не самый приятный момент в Колиной жизни. На его месте мало кто бы обрадовался, застав на собственном диване незнакомого голого мужика. Тем более, из другой комнаты поспешили выйти еще один мужик и раскрасневшаяся Раиса.

Коля оказался на высоте. Он не стал прилюдно выяснять отношения. Вежливо прослушал наши сбивчивые объяснения, сказал: «Я сейчас» –и ушел. Вернулся через десять минут с еще одной бутылкой водки – купил у таксистов. Раиса подала новую порцию винегрета. И мы продолжили пиршество, только Илья, на всякий случай, пересел ближе ко мне. Разошлись на рассвете. К этому времени Ира частично справилась с недугом и даже могла самостоятельно попрощаться.

Мне до сих пор интересно – сохранил ли тот хозяйский диван запах морской травы?

* * *

Наша общая знакомая Галя Ларионова купила подержанное пианино. Его продавали в доме напротив. Из экономии грузчиков решено было не нанимать. Прежние хозяева загадочным образом выставили инструмент у подъезда. Дальше действовать пришлось мне и Илье. Хорошо еще, что пианино было на колесиках. Мы, кряхтя и поминутно отдыхая, катили его через улицу под аккомпанемент автомобильных гудков и приветливого мата водителей. В самом конце пути колесики не выдержали нагрузки и одно за другим благополучно отлетели.

Галя вынесла потрепанный старый ковер. Мы кое-как взгромоздили на него ценный музыкальный ящик и буквально по сантиметру перли груз волоком.

На протяжении всего пути Илья время от времени бросал на Галю косые укоризненные взгляды. Потом воздел очи к небу и трагически воскликнул:

– Галочка, ну почему мама не отдала тебя учиться играть на скрипке?

* * *

Так получилось, что я не смог проводить Илью в последний путь. Роковая случайность: в это же время умерла Настя, дочь моей супруги Светланы. Совсем молодая девушка, неожиданный инсульт.

Похороны состоялись в один и тот же день. Мне нужно было находиться рядом с женой, поддерживать ее.

Думаю, что Илья бы на меня не обиделся. Если существует загробная жизнь, мы обязательно встретимся. Выпьем по рюмочке нектара, поговорим по душам. Нам есть что вспомнить…

Виктор ПЛОТИЦЫН

Для меня Илья был,есть и останется навсегда одним из самых близких мне людей,который всегда подставлял свое плечо в трудные и тяжелые моменты моей жизни. Особенно мы сдружились с ним  в 90-х годах,когда он жил с Таней и ее детьми на Кирпичном пер. Это был очень теплый и гостеприимный дом,где я была частым гостем и где всегда находила поддержку и понимание. И не смотря на то,что квартира была коммунальная со всеми соответствующими неудобствами, этот дом был долгое время местом встреч наших близких родственников и друзей Ильи. Безграничная доброта ,радушие и гостеприимство хозяина притягивало нас всех к очередной встрече. Заглядывал частенько к Илье на огонек и наш любимый брат Захар ,у которого с Ильёй  были еще очень тесные связи на литературном поприще. Мы все должны им обоим быть безмерно благодарны за выход книги «Забвение отменяется».

Радовали нас  ещё довольно-таки частые приезды Лёвы с Усть-Илимска ,которые мы всегда весело праздновали у Ильи,где не смолкали шутки и прибаутки. Мне запомнился один комичный случай,который произошел со мной ,где меня ,наивную дурочку разыграли два «брата-акробата» Илья с Левой. Дело было так- звонит мне как-то Илья домой и спрашивает не хочу ли я поучаствовать втроем в тел.разговоре с Левой,который в этот момент должен был находиться в Усть-Илимске. Это сейчас ,в век цифровых технологий,скайпов и айфонов звучит обыденно ,а тогда в начале девяностых это было из рода фантастики. И я купилась ,попала на их удочку. А Лева в это время сидел рядом со своим братом Ильей за накрытым Татьяной вкусным и аппетитным столом,попивая водочку. Правда  после разговора с Левой я довольно-таки быстро догадалась,что это»развод». Мы потом долго вспоминали и смеялись над этим розыгрышом. Юмора у этих двух братьев было не занимать !!!

С Ильёй мы были очень близки по духу и всегда на одной волне. Обменивались часто интересующей нас обоих информацией ,долго разговаривали по скайпу и вотсапе. В каждом моём приезде из Германии в Питер не было ни одного раза ,чтобы я не провела пару-тройку дней с Ильёй. В последний раз ,пять лет тому назад в год его 70-летия мы провели втроем чудесный день с его Анечкой . Гуляли по Питеру ,по памятным и любимыми нами  местам , прокатились по Неве на катере. У меня в память об этом дне на холодильнике есть фото-магнитка,где мы все втрем………

Несколько лет тому назад ,благодаря Роме Илья посетил нас с Юлькой в Берлине (они прилетели вдвоем из Израиля) Это был незабываемый приезд.Мы успели много посмотреть и посетить интересные и знаковые места Берлина. Думаю он остался доволен ,потому что  впечатлений было море .

О Илье ,как о прекрасном отце,брате ,любящем и заботливым дедушке рассказывать можно долго.

О себе могу сказать,что мое сердце до сих пор саднит и никак не хочет верить,что его больше нет с нами .Завта 27 июля Ильюше моло бы исполниться 75 лет………

Светлая память о любимом брате останется со мной пока я живу на этом свете

Елена Синеокова – Бутман. Двоюродная сестра.

«Илья внес свою особую интонацию в литературу для детей. Он всегда находил общий язык с юными собеседниками, воспитывал в них хороший вкус и пробуждал любознательность в открытии окружающего мира. Он был классическим петербургским интеллигентом, который в то же время до конца сохранял в душе частицу детства».

Илья Бутман был редактором нескольких детских журналов: «Баламут», «Буратино» и «Автобус». Кроме того, он вёл несколько рубрик в журнале «Костёр» и активно участвовал в представлениях «Театра детских писателей», где проявился его артистический дар.

Рассказы Бутмана публиковались в учебниках для внеклассного чтения. Для младших школьников он написал познавательную книгу «Жизнь привычных вещей». А самым юным читателям автор адресовал поучительный книжный сериал «Даша и Саша», герои которого изучают этику, занимаются спортом и осваивают основы финансовой грамотности.

Главный редактор всероссийского детского журнала «Костер», коллега и друг писателя Николай Харлампиев.

Вспоминает писатель Эдуард Дворкин

О Илье либо весело, либо — никак.

Поехали!

ШАПКА.

Зимой Илья ходил в приличной меховой шапке и вдруг приходит в лохматой желтой ушанке с торчащим ухом.

— В чем дело?

Мнется Илья, не отвечает.

Янсон потом рассказал:

—Заходим вчера в Лениздат, и вдруг в дверях на Илью налетает какая-то тетка — чуть с ног не сбила. Илья, конечно, извинился, но тут выбегает парень: «Ты мою маму толкнул!» Илья извиняется вторично. «Нет, — парень причит: — пойдем разберемся! Зашли за дом. Размахнулся парень — сбил с Ильи шапку. Илья размахиваться не стал, ударил коротко: упал парень и не шевелится. А пока  Илья бил, мамаша парня схватила ильиную шапку и убежала. Что было делать? Снял Илья с лежавшего его рыжую и надел на себя. Холодно было.

САЛАТИК

Изрядно поездили мы с выступлениями: поэт, бард, два прозаика.

Даже побывали на Чукотке.

Приходим в ресторан при гостинице.

Голодный год, а тут — икра, красная рыба.

Набрали всего, а Плотицын решил сэкономить: салатик заказал из свежей капусты.

Пришло время расплачиваться.

С Янсона — два рубля, с меня — два пятьдесят, с Ильи — четыре. А Плотицыну насчитали аж семь.

— Почему так дорого? — даже Виктор побелел.

— Икра и рыба у нас за окнами, — официант разъяснил, — а вот капусту доставляют самолетом, сами понимаете.

Все кроме Виктора начали смеяться, но громче всех смеялся Илья.

ВЫСТУПЛЕНИЕ

Приезжаем на выступление, готовимся, и вдруг Илья говорит:

— Я папку с рассказами дома оставил.

— Не беда, — отвечаю, — возьми у меня.

Выбрал Илья какие-то прочитал не хуже меня и даже аплодировали ему больше.

Я тоже с тех пор забывал иногда свои рукописи и брал у Ильи: людям какая разница?

ДЕЖУРНАЯ

Выступили мы однажды триумфально в каком-то городе.

Возвращаемся возбужденные в гостиницу.

Сидит дежурная.

Симпатичная.

Мы — к ней.

Илья сказал что-то остроумное — дежурная рассмеялась.

Я сказал остроумнее — горничная рассмеялась сильнее.

Илья сказал еще остроумнее — дежурная рассмеялась еще сильнее.

Я сказал еще еще остроумнее — дежурная рассмеялась еще еще сильнее.

Тут Илья сказал самое остроумное — дежурная упала.

Не помню уже, чем и закончилось.

БАРЖИ

Администратор Галина, которая привезла нас на Чукотку, как оказалось, принимала запрещенные препараты.

Одно из тамошних выступлений должно было состояться на острове.

Катер причалил к баржам, плотно стоявшим одна к другой – по ним благополучно перебрались мы на землю.

Выступили, набрались впечатлений, с кем-то подружились.

Возвращаемся.

Баржи стоят на прежнем месте, вот только немного отходят одна от другой: отходят и сближаются: волнение на море небольшое.

Выстроились мы в спину друг другу – предусмотрительно Илья встал за Галиной.

По баржам идем к катеру: дождался смычки – переноси ногу!

Один за другим.

Очередь Гали.

Она спокойна.

Переносит ногу и… падает в ледяное море – несколько секунд, и баржи сомкнутся!

Илья! Илья! Илья!

Он падает грудью на доски и руку вонзает в неизвестность.

Еще секунда, и он под жабры выхватывает из воды приличных размеров хариуса.

Рыбу мы съели тем же вечером.

Галю из воды за волосы вытащил провожавший нас островитянин, коренной житель Чукотки.

Когда-нибудь я постараюсь написать про Илью подробнее. Все-таки дружили мы с ним с 1985 года. Вначале – по переписке: Илья был руководителем Ленинградского Клуба сатиры и юмора, а я возглавлял Клуб сатиры и юмора «Аркан» в Ташкенте. С первых писем между нами возникла «химия». А потом произошла «развиртуализация» – вначале на заседании питерского клуба на Лиговке, куда я привез огромную и нежнейшую дыню – и ее мои коллеги вспоминали не один год, — а потом уже дома у Бутмана на ул. Гоголя.

Мы вместе выступали как писатели-сатирики и во дворцах культуры, и на кораблях, стоявших на приколе на Неве, и на нелегальном квартирнике, где собрались исключительно евреи – а потому и тематика была соответствующая. Мы публиковали друг друга, делились своими авторами, обсуждали идеи – в том числе безумные.

После моего переезда в Израиль связь не прервалась – но увидеться никак не удавалось. Лишь несколько лет назад встретились в Тель-Авиве – и будто не было десятилетий разлуки (впрочем, виртуальное общение продолжалось). Мы с женой уговаривали Илью поскорее репатриироваться, он пребывал в сомнениях по поводу этого шага и приглашал нас в Питер.

Илюша был классным писателем, редактором и организатором. Он был искренним другом. И вот его нет. И сразу же возникла пустота.

Не знаю, быть может кончину Ильи приблизила война, развязанная против Украины. Он не скрывал своего негодования по этому поводу.

Илья был мудрецом. И у него была очень добрая улыбка. Вот только глаза были грустными – в них отражалась вся вековая скорбь еврейского народа.

Я собирался поздравить Бутмана с 74-летием 27 июля. Но за три недели до дня рождения Ильи вынужден писать некролог. Краткий, сумбурный, возможно, не очень логичный.

Когда-нибудь я постараюсь написать про Илью подробнее. Надо только пережить шок от его внезапного ухода…